§ 77. Попытки синтеза фортунатовской теории залогов с учением Потебни

(греч.διάθεσις) — грамматическая категория глагола, выражающая, в соответствии с широко
распро­стра­нён­ной до недавнего времени точкой зрения,
субъектно-объектные отношения. Однако обще­при­ня­то­го опреде­ле­ния
категории залога в языкознании нет. В залоговые
системы каждого языка обычно входит морфологически исходная форма активного
(действи­тель­но­го, основного) залога (актива), когда субъект действия, например в русском языке, выступает в имени­тель­ном падеже и занимает позицию подлежащего, а объект
действия выступает в винительном падеже и занимает позицию прямого дополнения («рабочие строят дом»). Выделя­ют­ся
также морфо­ло­ги­че­ски производные формы залога:

Залоговые системы конкретных языков нередко отличаются
друг от друга составом морфо­ло­ги­че­ски производных форм залога.
Напри­мер, залоговая система английского языка
(по А. И. Смирницкому) включает два залога: актив и пассив, а залоговая
система якутского языка (по Л. Н. Харитонову)
включает 5 залогов: основной (актив), страдательный (пассив),
возвратный, совместно-взаимный и побудительный. Центральными формами
категории залога принято считать актив и пассив. Залог (как и наклонение, время, лицо, число) свойствен
многим языкам мира, например индоевропейским, семито-хамитским, алтайским, банту и ряду
других.

В понятие залога разными исследователями вкладывается крайне
разнообразное и противо­ре­чи­вое содержание. В русистике концеп­ции залога отличаются друг от
друга по нескольким параметрам: в определении залога, в выделении
количества форм залога и в их качественной характеристике, в определении
семантической однородности​/​неоднородности форм залога, в определении
характера залоговых оппозиций, в решении
проблемы охвата категорией залога глагольной лексики.

Определения залога. Известны три типа определений. Семантические опреде­ле­ния: формы залога
выражают различные отношения глагольного действия к его субъекту
(Ф. Ф. Фортунатов, А. М. Пешковский, Р. О. Якобсон, «Грамматика
современ­но­го русского литера­тур­но­го языка», 1970, и др.); формы
залога выражают различные отношения глаголь­но­го действия к его
субъекту и объекту (А. А. Потебня, А. А. Шахматов, «Русская
грамма­ти­ка», 1980, и др.). Синтаксические опреде­ле­ния: формы залога выражают
различные отношение глагола к подлежащему (А. В. Исаченко и другие);
немаркированная форма залога указывает на исходное синтаксическое
употребление глагола, формы производ­ных залогов указывают на изменение
исходного синтаксического употребления (Е. В. Падучева).
Семантико-синтаксические опреде­ле­ния: формы залога выражают
различ­ные отно­ше­ния глагольного действия и его субъекта к подлежащему
и дополнению (А. И. Моисеев); формы залога выражают одно и то же
отношение между субъектом и объектом, однако при каждой форме залога
субъект и объект выражаются различными членами
предложения (Э. И. Королёв).

Количество форм залога и их качественная характеристика.
Одни русисты выделя­ют четыре залога: действительный, средний,
возвратный, средне-возвратный (В. П. Брюханов); действительный,
страдательный, средний, безличный (Моисеев); по мнению других учёных,
существует три залога: действи­тель­ный, страда­тель­ный, возврат­ный
(Шахматов, Падучева и другие); действи­тель­ный, страда­тель­ный,
подстрада­тель­ный (Б. Гвоздиков); действительно-подлежащный,
страдательно-подлежащный, бесподлежащный (Б. Д. Рабинович). Некоторые
русисты выделяют два залога: невозврат­ный, возврат­ный (Фортунатов,
Якобсон); действительный, средний (В. А. Богородицкий); переходный,
непереходный (А. Б. Шапиро); действительный, страдательный (Исаченко,
А. В. Бондарко, Л. Л. Буланин, Королёв, «Грамматика современ­но­го
русского литературного языка», 1970; «Русская грамматика», 1980).
В концеп­ци­ях, выделяющих только действительный и страдательный залог,
обычно подчёркивается связь залога с категорией переходности​/​непереходности, так как формы
страдательного залога бывают лишь у переходных глаголов.

Семантическая однородность​/​неоднородность форм залога.
В одних концеп­ци­ях все формы залога характеризуются как семантически
однородные, в других все формы залога или некоторые — как семантически
неоднородные. Как многозначный обычно описывается возвратный залог.
Фортунатов выделяет в этом залоге пять значений: прямо-возвратное,
взаимное, изменения состояния субъекта действия, отвлечённого от
объекта, страдательное. В. В. Виноградов, развивая концеп­цию
Шахматова, — пятнадцать: собственно-возвратное (прямо-возвратное),
средне-возвратное, общевозвратное, страдательно-возвратное,
взаимно-возвратное, косвенно-возвратное, побочно-возвратное,
средне-пассивно-возвратное, качественно-пассивно-безобъектное,
активно-безобъектное, интенсивно-побочно-возвратное, пассивного
обнаружения внешнего признака, косвенно-результативно-возвратное,
взаимно-моторное, безлично-интенсивное.

Характер залоговых оппозиций. В концеп­ци­ях, выделяющих
актив и пассив, дискути­ру­ет­ся вопрос о типе оппозиции, образуемой
этими формами. Высказаны три точки зрения: признаковым (маркированным)
членом неравно­знач­ной (привативной) оппозиции является пассив
(Исаченко, А. В. Бондарко, Буланин и другие); признаковым
(маркированным) членом неравно­знач­ной (привативной) оппозиции является
актив (Ш. Ж. Вейренк), актив и пассив образуют равнозначную
(эквиполентную) оппозицию (М. В. Панов, Королёв).

В советском языкознании в начале 70‑х гг. была выдвинута
универсальная теория залога, которая позволяет единообразно описывать
формы залога в различных неродственных языках. В этой теории наряду с
понятием залога используется понятие диатезы и залог определяется как «грамматически
маркированная в глаголе диатеза» (А. А. Холодович), т. е. выделяется
тогда, когда в языке имеются глагольные лексемы,
различные словоформы которых соотносятся с
разными диатезами, т. е. с разными соответствиями между ролями лексемы и
членами предложения, выражающими эти роли. В отличие от диатезы —
семантико-синтаксической и универсальной категории (любая глагольная
лексема в любом языке имеет по меньшей мере одну диатезу) — залог
считается морфологической и тем самым неуниверсальной категорией (не
любая глагольная лексема и не в любом языке имеет хотя бы две различные
словоформы, которые соотносятся с разными диатезами). По-видимому, все
эмпирически наблюдаемые типы соотношений между диатезами и словоформами
одной глагольной лексемы находятся между двумя полюсами: а) каждая
диатеза обозначается специальной глагольной формой — число залогов равно
числу диатез, б) все диатезы обозначаются одной и той же глагольной
формой и, следовательно, залога нет. В отдельных языках, например
тюркских, литовском, встречаются пассивно-рефлексивные,
пассивно-реципрокные, пассивно-каузативные и некоторые другие глагольные
формы, которые следовало бы считать «двузалоговыми». Но поскольку
частные значения любой грамматической категории, в т. ч. и залога,
будучи семантически однородными, не могут комбинироваться в одной
слово­фор­ме, постольку в данной концеп­ции формы рефлексива, реципрока
и каузатива исключаются из категории залога и основной залоговой
оппозицией признаётся оппозиция актив—пассив.

Одна из концепций залога представлена в теории функционально-семантических полей, развива­е­мой на
материале славянских, и в первую очередь
русского языка (А. В. Бондарко). Понятийную основу поля залоговости
составляет залоговое отношение понятия действия к логическому субъекту и
объекту. Ядро поля образует категория залога, представленная оппозицией
активной (носитель глагольного признака соответствует субъекту) и
пассивной (носитель глагольного признака соответствует объекту)
конструкций. Морфологическим ядром актива являются невозвратные глаголы,
пассива — страдательные причастия. Кроме ядра, к
полю залоговости в направлении от центра к периферии относятся:
оппозиция возвратных — невозвратных глаголов, оппозиция переходных —
непереходных глаголов и отдельные словообразовательные разряды возвратных
глаголов.

Некоторые учёные определяют залога как категорию глагольного
формообразования, которая соотносит между собой три уровня: синтаксический, семантический и коммуни­ка­тив­ный (М. М. Гухман). Согласно этой
концеп­ции, в активной конструкции в позиции подлежа­ще­го выступает
агенс, сказуемое обозначает центробежный
процесс, и при этом подлежащее выражает тему, а сказуемое — рему. В то же время в пассивной конструкции в
позиции подлежащего выступает неактивный носитель признака (пациенс), сказуемое обозначает центростремительный
процесс, и при этом подлежащее выражает рему, а сказуемое — тему.

Залоговые преобразования регулируются вероятностными
закономерностями. Прежде всего их возможность определяется семантикой
глаголов. Например, формы пассива харак­тер­ны для предель­ных глаголов
(типа «открывать», «убивать»), обозначающих конкретные действия субъекта
с объектом, которые имеют следствием наблюдаемые результаты. Напротив,
нулевыми потенциями пассивного преобразования обладают глаголы
«недействия», к числу которых относятся глаголы меры («стоить»,
«весить»), наличия и содержания («соответствовать», «превосходить»),
Залоговые преобразования в различных языках имеют свои формальные
особенности. Например, в русском языке, как и во многих других, в
пассивной конструкции в позиции подлежащего может быть лишь партиципант
(т. е. объект, адресат, инструмент и т. п.), который в соотносительной
активной конструкции занимает позицию прямого дополнения. В то же время
в английском языке у некоторых глаголов в позиции подлежащего в
пассивной конструкции может быть и партиципант, который в
соотносительной активной конструкции занимает позицию косвенного
дополнения. При построении текста выбор различных залоговых форм и
соответствующих конструкций детерминируется установкой субъекта речи на
определённую актантную иерархизацию или
«фокусировку» конструкции.

В некоторых языках категории залога нет. По наблюдениям
Г. А. Климова, отсутствие оппозиции форм действительного и
страдательного залога — одна из типологических черт языков эргативного строя.

Термин «залог» появляется в грамматиках церковнославянского и русского языков,
создавав­ших­ся под влиянием грамматик классических языков (Мелетий
Смотрицкий, 17 в.). Основы учения о категории залога были заложены в
грамматиках 18 — 1‑й половины 19 вв. (М. В. Ломоносов, Н. И. Греч,
А. Х. Востоков, Г. П. Павский, Ф. И. Буслаев).

• Фортунатов Ф. Ф., О залогах русского глагола, СПБ,
  1899;
• Шахматов А. А., Синтаксис русского языка, М. — Л.,
  1941;
• Виноградов В. В., Русский язык, М. — Л., 1947; 2 изд., М.,
  1972;
• Пешковский А. М., Русский синтаксис в научном освещении,
  М., 1956;
• Исаченко А. В., Грамматический строй русского языка в
  сопоставлении с словацким. Морфология, ч. 2, Братислава, 1960;
• Гухман М. М., Развитие залоговых противопоставлений в
  германских языках, М., 1964;
• Панов М. В., Русский язык, в кн.: Языки народов СССР, т. 1,
  М., 1966;
• Королёв Э. И., О залогах русского глагола, в кн.: Мысли о
  современном русском языке, М., 1969;
• Грамматика современного русского литературного языка, М., 1970;
• Падучева Е. В., О семантике синтаксиса, М., [1974];
• Бондарко А. В., Теория морфологических категорий, Л.,
  1976;
• Потебня А. А., Из записок по русской грамматике, т. 4,
  в. 2, Глагол, М., 1977;
• Проблемы теории грамматического залога, Л., 1978;
• Русская грамматика, т. 1, М., 1980;
• Залоговые конструкции в разноструктурных языках, Л., 1981;
• Havránek B., Genera verbi v slovanských jazycích,
  I, Praha, 1928;
• Keenan E., Some universals of passive in
  relational grammar, «Papers from the Eleventh Regional Meeting of the
  Chicago Linguistic Society», 1975;
• Veyrenc J., Агентный залог​/​объектный
  залог, «Russian linguistics», 1978, v. 4,
  № 1;
• см. также литературу при статье Диатеза.

В. С. Храковский.