Залог предмета лизинга
Определением от 31.01.2021 № ВАС-16533/11 для пересмотра в порядке надзора передано в Президиум ВАС РФ дело № А56-2946/2021.
ФАБУЛА ДЕЛА
15.12.2006 между ООО “ЛК “Скандинавия” (лизингодатель) и ЗАО “Балтдрага” (лизингополучатель) заключен договор лизинга судна “Печора”.
Тогда же, 15.12.2006 между ЛК “Скандинавия” (заемщик) и ОАО “Банк “Санкт-Петербург” (кредитор) заключен кредитный договор о предоставлении кредита на приобретение судна “Печора”.
29.01.2007 между ЛК “Скандинавия” (залогодатель) и банком “Санкт-Петербург” (залогодержатель) заключен договор ипотеки судна “Печора” в обеспечение исполнения обязательств по указанному кредитному договору.
02.03.2007 заключено дополнительное соглашение к договору лизинга, в силу которого лизингодатель обязан письменно согласовывать с лизингополучателем любые действия, направленные на уступку прав и обязанностей по договору лизинга третьему лицу, в т. ч. передачу имущества в залог или иные обременения.
28.11.2008 между гр-ном Архангельским В. Д. (заемщик) и банком “Санкт-Петербург” (кредитор) заключен кредитный договор о предоставлении кредита на потребительские цели в сумме 130 млн руб.
12.12.2008 между ЛК “Скандинавия” (залогодатель) и банком “Санкт-Петербург” (залогодержатель) заключен договор ипотеки судна “Печора” в обеспечение исполнения обязательств гр-на Архангельского В. Д. (генерального директора ЛК “Скандинавия”) по указанному кредитному договору.
ЗАО “Балтдрага” досрочно исполнило обязательства по внесению лизинговых платежей.
10.07.2009 между ЛК “Скандинавия” (продавец) и ЗАО “Балтдрага” (покупатель) заключен договор купли-продажи судна “Печора”.
По письменному указанию ЛК “Скандинавия” оплата была произведена в адрес банка “Санкт-Петербург” с назначением платежа “погашение задолженности по кредитному договору № 3500-06-00273 от 15.12.2006”.
23.09.2009 зарегистрирован переход права собственности на судно “Печора” к ЗАО “Балтдрага”. В этот момент приобретателю стало известно об обременении судна ипотекой, установленной на основании договора от 12.12.2008.
20.10.2009 банк “Санкт-Петербург” обратился в арбитражный суд с иском к ЛК “Скандинавия” о взыскании задолженности по кредитному договору от 15.12.2006 и обращении взыскания на судно “Печора” по договору ипотеки от 29.01.2007.
12.04.2021 решением арбитражного суда в удовлетворении требования об обращении взыскания на судно “Печора” отказано.
02.12.2021 банк “Санкт-Петербург” обратился в суд общей юрисдикции с иском к гр-ну Архангельскому В. Д. и ЗАО “Балтдрага” о взыскании задолженности по кредитному договору от 28.11.2008 и обращении взыскания на судно “Печора” по договору ипотеки от 12.12.2008.
23.12.2021 решением суда общей юрисдикции обращено взыскание на судно “Печора” по требованию банка “Санкт-Петербург”.
26.01.2021 ЗАО “Балтдрага” обратилось в арбитражный суд с иском к ЛК “Скандинавия” и банку “Санкт-Петербург” о признании недействительным договора ипотеки судна от 12.12.2008 и применении последствий его недействительности в виде обязания банка обратиться к капитану морского порта с заявлением о снятии обременения – погашении регистрационной записи об ипотеке.
14.04.2021 решение районного суда об обращении взыскания на судно оставлено без изменения кассационной инстанцией и вступило в законную силу.
02.06.2021 решением арбитражного суда первой инстанции в иске о признании недействительным договора ипотеки от 12.12.2008 и применении последствий его недействительности отказано.
20.09.2021 постановлением апелляционного суда решение отменено. Принят новый судебный акт об удовлетворении иска в части признания договора ипотеки судна от 12.12.2008 недействительным.
22.11.2021 постановлением кассационного суда указанное постановление апелляционного суда оставлено без изменения.
05.12.2021 банк “Санкт-Петербург” обратился в ВАС РФ с заявлением о пересмотре постановлений апелляционного и кассационного судов в порядке надзора.
31.01.2021 данное дело передано в Президиум ВАС РФ “в целях обеспечения единообразия судебной практики по вопросам соотношения прав залогодержателей и лизингополучателей в отношении имущества, являющегося одновременно и предметом лизинга, и предметом залога”.
Это дело заслуживает особого внимания, т. к. его исход (а точнее, даже вне зависимости от его формального исхода, т. е. от процессуальной судьбы оспариваемых судебных актов, – формулировка постановления Президиума ВАС РФ) способен оказать существенное воздействие на функционирование целого сектора рынка финансовых услуг, а именно лизинговой отрасли.
ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ЛОГИКА И ТЕХНОЛОГИЯ ЛИЗИНГА
С хозяйственной точки зрения лизинговая деятельность заключается в финансовом посредничестве между банками и иными институтами, аккумулирующими денежные средства, с одной стороны, и реципиентами инвестиций, с другой.
Финансовая услуга, оказываемая лизинговыми компаниями, заключается в привлечении средств (теоретически — по более низкой ставке, во-первых, за счет “опта”, во-вторых, за счет меньшего уровня рисков банков при кредитовании лизинговых компаний по сравнению с кредитованием других хозяйствующих субъектов) и в их последующем размещении на условиях срочности, возвратности, платности, обеспеченности путем приобретения для клиентуры необходимого ей имущества у определенных ею же продавцов.
Кроме того, лизинговые компании, являясь профессиональными заемщиками и покупателями, освобождают клиентов от существенной части трудозатрат, связанных с оформлением документации, сопутствующей банковскому кредитованию и приобретению основных средств (включая импорт оборудования с неизбежным осуществлением сложно структурированных валютных платежей за рубеж, оформление валютных операций и таможенное оформление ввоза имущества).
Наконец, часть клиентуры только благодаря лизингу и отсутствию его скрупулезной регламентации получает доступ к кредиту (в широком смысле слова), поскольку в силу своих показателей финансово-хозяйственной деятельности и жестких нормативов регулирования банковской деятельности не может рассчитывать на традиционное банковское кредитование.
Бóльшая доступность лизинга по сравнению с кредитом теоретически обусловливается также за счет предоставления лизингодателю более сильного обеспечительного права (права собственности) по сравнению с традиционным залоговым правом обычного кредитора. Титул собственника призван упростить лизингодателю порядок восстановления владения активом, рассматриваемым как объект обеспечения его имущественных интересов, по сравнению с процедурой обращения взыскания на предмет залога. Предоставление кредитору более сильного права и упрощение процедуры изъятия имущества рассматриваются факторы снижения стоимости лизинговых услуг и повышения их доступности. (К сожалению, эти факторы на практике “работают” значительно слабее, чем позволяет их потенциал, в силу громоздкости судебной процедуры изъятия предмета лизинга и вновь возникшего “благодаря” последней практике ВАС РФ риска противопоставления требованию лизингодателя об изъятии имущества встречного кондикционного притязания лизингополучателя.)
В то же время лизинговые компании, будучи полноценными заемщиками – клиентами банков, связаны в своей деятельности необходимостью предоставления банкам обеспечения исполнения обязательств по кредитным договорам в соответствии с установленными нормативами.
Будучи одновременно собственниками активов колоссальной суммарной стоимостью, лизинговые компании, разумеется, стараются максимально эффективно использовать это обстоятельство в период до созревания обязанности передать лизинговое имущество в собственность клиентам, в свою очередь исполнившим должным образом обязательства по внесению лизинговых платежей.
Лизинговое имущество может быть передано в залог в обеспечение обязательств по возврату кредита, предоставленного на приобретение данного имущества. Впоследствии возможна т. н. “синхронизация” погашения кредита с внесением лизинговых платежей. В случае опережающего погашения лизинговой компанией кредита по сравнению с получением лизинговых платежей возможно отступление от “синхронизации” и освобождение лизингового имущества от залога ранее внесения лизингополучателем всей суммы лизинговых платежей.
Кроме того, технология финансирования, используемая конкретной лизинговой компанией, и структура доступных ей финансовых ресурсов вполне могут исключать целевое кредитование и “синхронизацию” платежей. Лизинговое имущество может оплачиваться за счет “собственных” средств (при их наличии в распоряжении лизинговой компании на день наступления срока оплаты по договору купли-продажи), а впоследствии предоставляться в залог в обеспечение исполнения обязательств по кредиту, предоставленному на цели, не связанные с приобретением данного имущества (в обеспечение кредитов, предоставленных на приобретение другого имущества или даже на пополнение оборотных средств).
В нормально функционирующей лизинговой компании вся сумма ее обязательств перед банками обеспечивается не “застывшей”, а постоянно изменяющейся имущественной массой. Такое обеспечение напоминает иррегулярный залог. По мере внесения клиентами лизинговых платежей и выкупа лизингового имущества его приходится освобождать от залога или путем досрочного погашения соответствующих кредитов, или путем предоставления банкам в залог другого имущества. Эта работа является для лизинговых компаний рутинной и повседневной. Определенная свобода маневра обеспечивается за счет вознаграждения (“маржи”) лизинговых компаний, включенной в лизинговые платежи, временных лагов в циклах возмещения НДС (развивающаяся лизинговая компания постоянно вправе рассчитывать на возврат НДС из бюджета), рефинансирования с варьированием сроков и ставок и т. п.
РИСКИ, СВЯЗАННЫЕ С ЗАЛОГОМ ПРЕДМЕТА ЛИЗИНГА
Обратной стороной большей доступности и “гибкости” лизингового финансирования при изложенном подходе становится появление у реципиента инвестиций (лизингополучателя) дополнительных рисков, связанных с возможностью обращения взыскания на предмет лизинга по долгам лизингодателя даже при надлежащем исполнении лизингополучателем обязательств по внесению лизинговых платежей.
Часть этих рисков учтена и нивелирована законодателем. В силу п. 2 ст. 23 Федерального закона “О финансовой аренде (лизинге)”: взыскания третьих лиц, обращенные на имущество лизингодателя, могут быть отнесены только к данному объекту права собственности лизингодателя в отношении предмета лизинга. К приобретателю прав лизингодателя в отношении предмета лизинга в результате удовлетворения взыскания в обязательном порядке переходят не только права, но и обязательства лизингодателя, определенные в договоре лизинга.
Таким образом, если залогодержатель обращает взыскание на имущество, пока оно является предметом лизинга по действующему договору лизинга (т. е. доводит процедуру обращения взыскания до логического завершения, включая реализацию третьему лицу или обращение в собственность кредитора), лизингополучатель сохраняет полноту прав по такому договору, включая право получить от нового собственника имущество собственность по внесении всей суммы лизинговых платежей и выкупной цены.
Другая часть рисков связана с ситуацией, когда право лизингополучателя получить имущество в собственность реализуется до предъявления залоговым кредитором притязаний, основанных на залоговом праве. В таком случае при предъявлении залоговым кредитором подобных притязаний после внесения всех лизинговых платежей и перехода права собственности на имущество к лизингополучателю последний не имеет действенных способов защиты своих интересов. Именно такого рода ситуация послужила фактической основой дела, переданного для пересмотра в порядке надзора.
ПОДХОДЫ К РАЗРЕШЕНИЮ КОЛЛИЗИИ
К сожалению, формально в данном деле предметом исковых требований является не обращение взыскания на предмет залога (бывший ранее лизинговым имуществом), которому можно было бы противопоставить возражение, не связанное с недействительностью договора залога, а признание договора залога недействительным. От удовлетворения именно такого требования в данном деле зависит эффективная защита законных интересов лизингополучателя, надлежаще исполнившего обязательства по внесению лизинговых платежей.
В данном деле, исходя из условий договора лизинга (в т. ч. в редакции дополнительного соглашения от 10.07.2009), обстоятельств его исполнения лизингополучателем и передачи судна в залог банку, сложно не согласиться с доводами, основанными на сомнениях в добросовестности ЛК “Скандинавия” и банка “Санкт-Петербург” и допущении ими злоупотребления правом.
В то же время признание договора залога имущества, одновременно являющегося предметом лизинга, недействительным по столь “размытым” мотивам, как недобросовестность залогодателя и залогового кредитора и злоупотребление правом с их стороны, слабо согласуется с таким требованием к норме права, как формальная определенность, и с учетом прецедентного характера актов высшей судебной инстанции может существенно осложнить финансирование лизинговой деятельности с использованием описанных выше “иррегулярно-залоговых” технологий.
Подобный подход к защите интересов лизингополучателя по существу тождественен запрету залога предмета лизинга с одновременным допущением залога исключительно прав требования (внесения лизинговых платежей) по договору лизинга.
Особенность лизинговой операции (по сравнению с традиционным кредитованием под залог) заключается в том, что кредитор (лизинговая компания) по мере внесения лизингополучателем лизинговых платежей все в большей мере становится по отношению к своему дебитору также и должником – в обязательстве передать предмет лизинга в собственность. Строго говоря, данное обязательство возникает единовременно после внесения лизингополучателем всей суммы лизинговых платежей и выкупной цены. Вместе с тем по мере накопления общей суммы, внесенной лизингополучателем, в его имущественной сфере постепенно формируется “притязание на выкуп лизингового имущества”. От констатации этого обстоятельства “рукой подать” до конструирования специфического права, соответствующего праву ожидания (Anwarschaftsrecht) в немецкой доктрине. По существу именно защите этого притязания, наличие которого отмечается в определении от 31.01.2021, служит вывод состава ВАС РФ о заключении спорного договора ипотеки от 12.12.2008 очевидно в ущерб интересам лизингополучателя.
Следовательно, правовая мысль должна работать в направлении создания конструкции, способной, с одной стороны, защитить этот интерес лизингополучателя, надлежащим образом исполняющего обязательства по внесению лизинговых платежей, и, с другой стороны, сохранить фундамент этого интереса, т. е. саму лизинговую операцию, в т. ч. реализуемую с использованием описанных выше “иррегулярно-залоговых” технологий финансирования.
De lege ferenda можно предложить несколько вариантов подобных конструкций. Так, в определении от 31.01.2021 указывается, что определяющим в практике арбитражных судов в настоящее время является правовой подход, при котором при невыполнении лизингодателем своих заемных обязательств, обеспеченных залогом предмета лизинга, на него обращается взыскание с последующей продажей с торгов независимо от того, что лизингополучатель уже выплатил лизинговые платежи и приобрел право собственности на предмет лизинга, а способом защиты прав лизингополучателей является взыскание с лизингодателей убытков. Эту конструкцию можно усилить страхованием ответственности лизингодателя.
Другой подход мог бы заключаться в возобновлении лицензирования лизинговой деятельности и установлении обязательных нормативов соотношения ряда показателей финансово-хозяйственной деятельности лизинговых компаний, а также обязательности опубликования их финансовой отчетности, призванных если не исключить неплатежеспособность этих финансовых институтов, то хотя бы существенно снизить вероятность ее наступления, а также предоставления потенциальным клиентам сведений о рисках взаимодействия с тем или иным финансовым институтом.
При этом целесообразно исходить из того, что задача правовой конструкции заключается не в полном исключении рисков, а в существенном повышении уровня гарантий для участников оборота, надлежащим образом, исполняющих свои обязательства.
На нынешнем этапе правотворческой экспансии ВАС РФ ни обязательное страхование ответственности, ни тем более лицензирование определенного вида деятельности на основании решения высшей судебной инстанции введены быть не могут. (Нельзя исключать, что со временем ВАС РФ поразит воображение изумленной публики способностью исключительно при помощи ловкости рук добиваться и таких впечатляющих результатов.)
Поэтому сегодня в распоряжении судебной практики более ограниченный инструментарий защиты интересов лизингополучателя. Центральная идея определения от 31.01.2021 заключается в необходимости такой защиты при надлежащем исполнении лизингополучателем обязательств по внесению лизинговых платежей, выкупной цены и оформлении перехода права собственности на предмет лизинга.
Реализации этой идеи (безотносительно к обстоятельствам данного дела) могло бы служить, например, признание за лизингополучателем возможности правомерно (т. е. без риска расторжения договора лизинга и изъятия предмета лизинга) приостановить исполнение обязательства внести “последнюю копейку” в счет лизинговых платежей и (или) выкупной цены (и тем самым искусственно воспрепятствовать переходу права собственности на предмет лизинга, а также сохранить правовой статус лизингополучателя с привилегией, предусмотренной п. 2 ст. 23 Закона о лизинге) ввиду наличия обстоятельств (залоговое обременение лизингового имущества и нарушение обеспеченного залогом обязательства, влекущее возможность обращения взыскания), очевидно свидетельствующих о том, что встречное исполнение (обязательства передать имущество в собственность лизингополучателю свободным от прав третьих лиц) лизингодателем не будет произведено.
Другой путь реализации этой идеи мог бы заключаться в предоставлении лизингополучателю, должным образом исполнившему обязательства по внесению лизинговых платежей и выкупной цены предмета лизинга и получившему его в собственность, основанного на указанных обстоятельствах возражения против требования залогового кредитора об обращении взыскания на предмет залога с одновременным сохранением действительности самого договора залога. Нормативным обоснованием такого подхода могла бы стать аналогия с правовым статусом лизингополучателя, не доплатившего последнюю копейку перед обращением взыскания на предмет залога (лизинговое имущество), сохраняющего права лизингополучателя и в отношении нового собственника предмета лизинга, усиленная правовой позицией КС РФ о недопустимости (запрете) различного обращения с лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях (постановление КС РФ от 15.06.2006 № 6-П, постановление КС РФ от 28.05.2021 № 12-П). С точки зрения баланса интересов участников спорных отношений (лизингополучателя, лизингодателя-заемщика и банка-кредитора-залогодержателя) такой подход представлялся бы оптимальным. Риск недостаточности обеспечения кредита при таком подходе переносился бы с лизингополучателя на банк как на профессионального участника кредитных отношений, имеющего больше опыта и возможностей для обеспечения своих имущественных интересов (в том числе путем оценки имущественного положения заемщика-лизингодателя при выдаче кредита и его последующего мониторинга) именно с учетом того обстоятельства, что заемщиком является лизинговая компания, права которой на имущество обременены специфическими притязаниями ее клиентов. Для банка одним из критериев приемлемости обеспечения могла бы стать “рутинность” залоговой операции (соответствие стандартной технологии финансирования, принятой в отношениях банка с лизинговой компанией) или, напротив, ее “экстраординарность”, свидетельствующая (как в данном деле) о ее очевидном совершении в ущерб интересам лизингополучателя.
При выборе такого (более универсального) подхода защите индивидуальных интересов лизингополучателя в данном деле мог бы послужить частный довод о необходимости его согласия на залог судна в силу п. 3 ст. 6 Закона об ипотеке и дополнительного соглашения от 02.03.2007 к договору лизинга. (На практике условие о необходимости предварительного согласия лизингополучателя на осуществление лизингодателем правомочия распоряжения предметом лизинга в договоры лизинга включается редко.)
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВАС РФ от 31.01.2021
В определении ВАС РФ приводится аргументация нижестоящими инстанциями вынесенных ими судебных актов.
Так, апелляционный суд, мотивируя постановление, указал, что ст. 209 ГК РФ предоставляет собственнику право совершать в отношении своего имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц. Таким образом, — делает вывод суд, — право собственника распорядиться своим имуществом не является абсолютным, безусловным правом и может быть ограничено в случаях, предусмотренных законом.
Между тем в тексте п. 2 ст. 209 ГК РФ указание на правомочие собственника “отдавать имущество в залог” упоминается после фразы “совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц”, что следует толковать как безусловное признание права собственника отдавать имущество в залог, тогда как оценочный критерий правомерности и соответствия правам и интересам других лиц приводится для оценки действий собственника, прямо в данной норме не указанных.
Разумеется, и право собственника передать имущество в залог может быть ограничено, но такое ограничение права может быть установлено только федеральным законом и только в конституционно значимых целях (ч. 3 ст. 55 Конституции, абз. 2 п. 2 ст. 1 ГК РФ).
Между тем ограничение фундаментального права собственности путем запрета собственнику (лизингодателю) передавать лизинговое имущество в залог иначе как в обеспечение кредита на приобретение предмета лизинга не способно эффективно содействовать достижению указанных конституционно значимых целей, т. к. такое ограничение одновременно не является ни стимулом, ни гарантией надлежащего исполнения заемщиком-лизингодателем обязательства, исполнение которого обеспечено залогом.
С изложенных позиций очень спорным является данное апелляционным судом ограничительное толкование п. 2 ст. 18 Закона о лизинге (лизингодатель имеет право в целях привлечения денежных средств использовать в качестве залога предмет лизинга, который будет приобретен в будущем по условиям договора лизинга) – предполагающее, что данная норма предусматривает возможность передачи предмета лизинга в залог только в качестве обеспечения денежного обязательства самого лизингодателя и ограничивает основания возникновения этого обязательства конкретной целью — приобретением предмета лизинга.
Представляется, что акцент в толковании этой нормы следует сделать на признании законом возможности “использовать в качестве залога предмет лизинга, который будет приобретен в будущем” (ср. п. 6 ст. 340 ГК РФ: “договором о залоге … может быть предусмотрен залог вещей .., которые залогодатель приобретет в будущем”).
Логичным представляется вывод о возможности передачи в залог предмета лизинга только одновременно с правами лизингодателя, хотя остается неясным, на каком основании суд посчитал, что в спорном договоре ипотеки произошел разрыв между залогом предмета лизинга и залогом прав лизингодателя.
Более того, теоретически вполне можно было бы ограничиться именно залогом прав, однако конструкция залога прав настолько шатка с точки зрения материального права и еще более – с точки зрения права процессуального, что стремление кредитора получить в залог наряду с правами еще и вещь, с которой эти права тесно связаны, вполне объяснимо.
Вывод ВАС РФ о том, в силу определяющего в практике подхода способом защиты прав лизингополучателей является взыскание с лизингодателей убытков, мог бы стать дополнительным стимулом совершенствования и повышения эффективности именно этого способа защиты прав, а не поиска другого в предубеждении к возмещению убытков. (Ясно, что при банкротстве лизингодателя этот способ далеко не в полной мере защитит лизингополучателя, однако также далеко не очевидно, что при банкротстве лизингодателя именно лизингополучатель должен оказаться в привилегированном положении по сравнению с другими кредиторами. В то же время при банкротстве банка заемщики не несут риска убытков, связанных с правовым режимом залогового обеспечения, и это тоже необходимо принимать во внимание при поиске оптимальной конструкции.)
P.S. Приношу извинения за пространность изложения. Короче не получилось.
